Союзное движение 17 марта

Фальсификатор чаще всего не знает каких-либо существенных обстоятельств, которых подлинный автор документа не мог не знать и не учитывать. Чаще всего, как это ни смешно, фальсификатор не способен сопоставить даты.

Возьмите, к примеру, первое «письмо» (их три) Берия к членам Президиума ЦК. Оно датируется 28 июня 1953 года, т.е. по идее Берия писал его на третий день после своего ареста. Начинается оно словами:«Товарищу Маленкову. Дорогой Георгий». Это возражений не вызывает. Далее: «Я был уверен, что из той большой критики на президиуме я сделаю все необходимые для себя выводы и буду полезен в коллективе».

Тоже похоже на правду, ведь по легенде Берия арестовали на заседании Президиума ЦК, где сначала критиковали. Далее: «Но ЦК решил иначе, считаю что ЦК поступил правильно». Простите, ЦК – это Центральный Комитет КПСС, это 125 его членов. 28 июня ЦК еще ничего не решал, поскольку пленум ЦК собрался рассматривать дело Берия 2 июля, а закончил – 7 июля.

Как Берия мог знать 28 июня, что произойдет 7 июля? Надо ли читать письмо дальше?»

И вот мне присылают материал, из которого следует, что в январе 2015 года историк Александр Дугин сделал сенсационное открытие:

«На одном из рукописных «оригиналов» писем Берия, написанных им якобы, когда он уже находился под арестом, стоит дата «28.VI.1953 г.», буквально кричащая «не верьте!». Найти ее можно по ссылке: РГАСПИ, ф.17, оп.171, д. 463, л.163.

— Чему именно «не верьте»?

— Письмо адресовано «В ЦК КПСС Товарищу Маленкову». В нем Берия говорит о своей преданности делу партии и просит соратников —Маленкова, Молотова, Ворошилова, Хрущева, Кагановича,Булганина и Микояна: «пусть простят, если что и было не так за эти пятнадцать лет большой и напряженной совместной работы». И желает им больших успехов в борьбе за дело Ленина — Сталина.

По тональности оно напоминает записку друзьям-коллегам, написанную человеком, уезжающим в отпуск или решившим пару дней отлежаться дома из-за простуды. И начинается так: «Я был уверен, что из той большой критики на Президиуме я сделаю все необходимые для себя выводы и буду полезен в коллективе. Но ЦК решил иначе, считаю, что ЦК поступил правильно». Прочитав это, я едва дар речи не потерял!

Дело в том, что ни до, ни после смерти Сталина Берия ни на каких заседаниях Президиума никакой «большой критике» не подвергался. Первое заседание Президиума ЦК КПСС, на котором вдруг прозвучали серьезные обвинения в антигосударственных и антипартийных действиях Берия, как известно, состоялось 29 июня 1953 года. То есть на следующий день ПОСЛЕ этого письма Берия из камеры».http://www.eg.ru/daily/politics/45028/

То есть, до понимания, что Президиум и ЦК это «две большие разницы», Дугин ещё пока не дошел, но не прошло и 15 лет после выхода моей книги, как Дугин заподозрил, что со смертью Берия и Сталина что-то не так.

Далее, в своей книге я писал:

«Возьмем второе письмо, оно очень длинное, поэтому прочтем в нем фразу после подписи: «Т-щи, прошу извинения, что пишу не совсем связно и плохо в силу своего состояния, а также из-за слабости света и отсутствия пенсне (очков)».

Берия имел небольшую близорукость, поскольку пенсне носил не постоянно: на части фотографий он в пенсне, а на части – без. Поскольку я сам близорукий и очки ношу постоянно, то поясню читателям с нормальным зрением, что близорукие вблизи видят лучше, чем люди с нормальным зрением, и у них нет проблем писать или читать без очков, нужно только ниже нагибать голову.

Близорукие часто и снимают очки, когда пишут или читают, особенно с возрастом. Поэтому Берия подобного в своем письме написать не мог. Вопрос: зачем фальсификатор написал это?

А надо понять цель письма – оно должно было попасть в руки технического персонала Совмина и ЦК – секретарей, помощников, клерков. А они бы разнесли слух всем, что Берия из заключения пишет раскаянные письма. Но эти люди еще помнили почерк подлинного Берия, и чтобы они не сильно удивлялись, что почерк какой-то не такой, сделана эта приписка: дескать, пенсне у Берия не было, вот и почерк не похож.

У третьего письма такие же признаки фальшивки, но я думаю, что о них хватит.

Итак. Все рассмотренные выше факты объясняются только одним – суда ни над Берия, ни над его товарищами по несчастью не было. И все цитируемые «протоколы» этого суда – состряпанные под руководством Руденко фальшивки».

Для Дугина делать выводы по таким признакам, как близорукость, — это слишком смело, это невозможно, поэтому Дугин пошел путем наезженным, снимающим с него, как историка ответственность:

«- Вы убедились в том, что «письма из камеры» — фальшивка?

— Так точно. Я отнес их на независимую почерковедческую экспертизу. Подлинный почерк Берия мне помог найти главный специалист РГАСПИМихаил Страхов. Чтобы все было чисто и честно, я выбрал строки, из которых нельзя понять, кто кому пишет, и оплатил экспертизу из своего кармана, дабы никто не мог повлиять на ее результат. По заключению экспертов, представленные мною образцы написаны разными людьми».

И далее Дугин делает тот же вывод, что и я 15 лет назад:

«И этот вывод подтверждает, что расправа над Берия произошла из-за того, что, заняв пост руководителя объединенного МВД и МГБ, он искал ответ на вопрос о подлинных причинах смерти Сталина. Останься он жив, ни о каких разоблачениях культа личности Иосифа Виссарионовича в разгар «холодной войны» речь бы не зашла».

Согласитесь, в конце концов, не важно, что я пришел к этим выводам 15 лет назад, важно, что, все же, и до Дугина это дошло.

Ю.И. МУХИН