С праздником, стражи морей!

14  июля 2017 года исполнилось 50 лет со дня создания Пятой средиземноморской эскадры Военно-Морского флота Союза ССР

Когда меня попросят рассказать…

Да, если меня попросят рассказать о службе на сильном Советском флоте, я начну не с начала, а, пожалуй, с главного…

Израиль, который в 1948 и в 1956 годах при поддержке своих англо-французских и американских покровителей уже совершал агрессию против арабов, в 1967 году снова интенсивно готовился к войне. В конце мая вся мировая пресса, радио и телевидение только и говорили об этом. Тогда же и экипажу нашего корабля стало известно, что мы пойдем в Средиземное море.

…Советский Союз, Латвийская ССР, г. Лиепая (Либава), эскадренный миноносец «Серьёзный»… Там остались серьёзные будни и светлые праздники моей беспокойной, такой далёкой и, кажется, такой недавней юности!

«Серьезный», корабль серии «30- бис», был принят в состав ВМФ в начале 50-х годов и к тому времени, с которого я начинаю свое повествование, считался далеко не новым, хотя тогда же в строю на Балтике находился и крейсер «Киров», еще довоенной постройки.

Итак, вооружение:

2 башни главного калибра (130 мм), средне- и малозенитная артиллерия (95 и 38 мм), 2 торпедных аппарата по 5 торпед в каждом, аппараты глубинных бомб. На корабле 5 боевых частей, в том числе, РТС – радиотехническая служба, непосредственно в которой на боевом информационном посту (БИП – группа разведки) я и служил.

Человек 30–40 из личного состава списали на берег и на другие корабли (командование сочло этих людей недостаточно надежными), а экипаж доукомплектовали. Вообще, я хочу сказать, что система отбора в военном флоте была очень строгой. Если, например в ВМИУ им. Дзержинского на первый курс Первого (атомно-энергетического) факультета принимались 100 человек в роту, то лейтенантские кортики получали от силы 38–40. Это притом что конкурс, если брать 1966 год, был в «Дзержинку» 10–12 человек на место. Поэтому на флоте среди офицерского состава случайных людей почти не было…

Первый (наш) кубрик «забили под завязку» мешками с мукой, кладовые мокрой (капуста и селедка в бочках, мясо в тушах) и сухой (сахар, крупа, чай, вобла) провизий заполнили до отказа. Кстати, на рострах (это такая площадка рядом с камбузом) всегда стояли две огромные бочки для всех желающих: одна с квашеной капустой, другая с настоящей селедкой.

Рано утром вышли из Либавы. Миновали Борнхольм, Скагеррак – и вот оно, Северное море! Вот уж где шторм так шторм! Впервые в жизни увидел стаю касаток. Эти «рыбины» длиной 10 и более метров долго, сопровождали нас. За нулевым (Гринвичским) меридианом мы узнали, что Израиль начал Ближневосточную войну. Было 5 июня 1967 года…

…Интересное свойство человеческой памяти: то, что было давно, она (лишь иногда путаясь в названиях и датах) отчетливо помнит, а то, что было совсем недавно, может не вспомнить совсем…

Бискайский залив. Корабль лежит в дрейфе, двигаясь по замкнутой траектории со скоростью 3–4 узла. Ждем танкера для заправки мазутом и водой. Муторная килевая качка – это когда медленно поднимается нос и одновременно опускается корма. И наоборот. Многих мутит. Мы с Вовой Межевым сидим на своем посту. На полу стоит ведро с соком, на столе кружка. Пьем сок и почти тут же «травим» в банку из-под сухарей. А те, кто к качке привык и сейчас не на вахте, и наш Фирудин Мамедов (он еще и ал Мамед-оглы, а для нас просто Федя) смотрят в седьмом кубрике фильм «Аршин мал алан»…

Глубокой ночью проходим Гибралтар. Тишина и полный штиль. Слева – горы Испании, справа возвышается Африка. Тьма, ровное море, черное небо, крупные яркие звезды. Идем к заливу Хаммамет (Ливия), здесь встаем на якорь и узнаем, что шестидневная израильская агрессия закончилась. Было 11 июня 1967 года. В Суэц вошли корабли Черноморского флота и вместе с арабскими кораблями заняли позицию вдоль канала от Порт-Саида до Исмаилии и Эль-Кантара. Говорили, что точку в этой войне поставил крейсер «Дзержинский», который на входе в канал сбил ЗУРСом вражеский самолет «Скайхок». Израиль за счет Египта, Сирии и Иордании увеличил свою территорию в шесть с половиной раз…

Средиземное море тогда активно патрулировалось советскими кораблями. На базе Черноморского, Северного и Балтийского флотов 14 июля 1967 года была образована Пятая средиземноморская эскадра, которая по силе и мощи ни в чем не уступала Шестому американскому флоту, а своим человеческим фактором и превосходила его.

В состав 6-го флота тогда входили 2 авианосно-ударных группы АУГ-1 и АУГ-2. В каждой группе было по одному авианосцу, один-два крейсера, несколько фрегатов (по нашему БПК – большой противолодочный корабль), эсминцы, корабли 3-го ранга (СКРы) и корабли амфибийных сил, т. е. десантные корабли. У нас в то время авианосцев не было, зато были новые ракетные крейсеры «Грозный», «Адмирал Головко» и противолодочные (типа БПК «Сообразительный») ракетоносцы.

Кроме того, были базы в Порт-Саиде, Александрии, Тартусе и Латакии, в которых было самое благожелательное отношение к флоту Советского Союза. В любом порту североафриканского побережья, а также в Которе и Сплите (Югославия) наши корабли радостно принимались. У американцев тоже были морские базы в Неаполе (Италия), в Фамагусте (Кипр), в Роте (Кадисский залив, Испания), а также в Искендеруне (Турция) и Пирее (Греция). В Гибралтаре была база их английских сателлитов.

…После трехдневной стоянки в Хаммамете нам была поставлена задача сопровождать АУГ во главе с авианосцем «Саратогой». Что такое сопровождение авианосца? Это сумасшедшая гонка за ним, приноравливание к его ходу, курсу, бесконечные (и днем, и ночью) облеты палубы вражескими самолётами и очень часто в нарушение Женевской конвенции – ниже главной корабельной мачты. Бывало и такое: утром стоим в точке (на оперативных картах всё море условно было разделено на точки, которые имели цифровую нумерацию), идет физзарядка, и вдруг на высоте 8–10 метров над головой проносятся «Шекилтон» или «Орион», или «Канберра». Не знающему надо представить самолет «кукурузник», только раза в три побольше. Скорость этих «моревоздушных» монстров небольшая (до 400 км/час), а грохоту много. Наш старпом Виктор Петрович Рождественский по громкоговорящей связи при очередном их заходе над палубой во всю мочь клянет Америку.

Первым командующим 5 -й эскадры был контр-адмирал Петров, а командующим в то время 6-м флотом США – вице-адмирал Ричардсон. Обычно после недельного сопровождения авианосца советскому кораблю на замену приходил другой корабль. Американцы были полностью под советским контролем. Американцы знали, кто есть русские, и на что они способны, поэтому дело до открытых конфликтов не доводили, ну а русские изначально по своему, как сейчас говорят, «менталитету», на провокации неспособны, хотя отвечали на них адекватно всегда. (В 1969 г. в Баренцевом море у советских берегов наша атомная лодка под командованием товарища Лебедько – он вышел в запас контр-адмиралом и живет в Ленинграде – протаранила лодку американскую, и американцы на всех уровнях промолчали, потому что именно они были в данном случае провокаторами и явными нарушителями)…

В Севастополь мы пришли в августе. Корабли, возвращающиеся с боевой службы, встречались тогда цветами и оркестрами. Тогда же состоялись учения Варшавского договора под названием «Балканы». Высадка десанта происходила на болгарском побережье в районе Бургаса. С моря идут к берегу большие, средние и малые десантные корабли, вот они раскрываются и из них прямо в воду срываются самоходки, танки и наша морская пехота. Марш-бросок живой силы и техники до греческой границы, а там, в Греции, в то время у власти военная хунта – «черные полковники»…

Ласковый месяц сентябрь. В Севастополе в это время на Учкуевском пляже загорают, купаются. В конце октября наш корабль становится в док.

Так вот, док был таких размеров, что в нем одновременно стояли наш корабль (длина 112 метров), дизельная подлодка, тральщик и небольшой сухогрузик. Доковые работы: снаружи всё что ниже ватерлинии – отскрести, зачистить, загрунтовать и в несколько слоев покрасить, внутри вычерпать из цистерн остатки мазута, очистить стенки и насухо протереть. Кроме этого производятся сварочные работы, ревизия вентиляционных грибков, покраска надстроек, башен, аппаратов и т.д.

…В ноябре корабль, почти как новый, стоит у Угольной стенки.

В конце этого месяца и в начале декабря больше недели гонялись за штатовцами. Два их эсминца, «Вуд» и «Гудрич», вошли в Черное море и проводили радиолокационную разведку наших берегов. В общей сложности два с половиной раза пробежались мы за ними по всему Черноморью и наконец-то проводили незваных гостей в Босфор. В наши территориальные воды они, пока за ними присматривали, входить боялись, но были от Севастополя на расстоянии всего 15 миль.

В декабре Черное море – серое. И небо над ним низкое и видимость плохая. Но строгость и спрос за неисполнение штатных обязанностей на нем пока есть… Ночью к бонам прибило штормом турецкое судёнышко под полумесяцем. Обшарпанное, болталось оно утром перед самым входом в акваторию. Недоглядели. И скоро отстранили от должности командира соединения ОВРА (охраны водных рубежей акватории). А турок с миром отпустили в Турцию, потому что они ни в чем не были виноваты.

Вторая боевая служба у нас началась в январе 68-го. В середине января вышли из Севастополя. Утром следующего дня прошли Босфор. Наши военные корабли всегда утром проходили этот пролив, идя в Средиземное море, и обычно в три часа дня, когда возвращались назад. Каждый день два корабля шли туда и два – обратно. Вахта ПДСС (противодиверсионные силы и средства) с автоматами занимала место по бортам, раздавалась команда: «Группе разведки по местам!», всё вокруг фиксировалось, записывалось, снималось, о случаях, заслуживающих внимания, тут же по ЗАСу докладывалось в штаб КЧФ, турки вокруг и около сновали на катерах, тоже вели съемку. В общем, c обеих сторон шла работа по полной программе. В конце января дрейфовали в северо- восточной части Средиземного моря. Болтанка была ужасной. На третьи сутки ночью раздался сильный грохот, многие попадали с коек. Вот тогда- то наш старпом и поседел, а было ему лет 35–36, не больше. Он стоял на ГКП (главнокомандном пункте), и накатила такая волна, что крен корабля достиг 50 градусов (при максимально расчетном в 47), левый борт дал течь, затопило кладовую, включили насосы, но при полной их загрузке вода почти не убывала. Вдобавок ко всему эсминец оказался всего в семи милях от турецкого берега, а это уже грозило «какими-никакими» дипломатическими осложнениями. Об этом тут же было сообщено в вышестоящие инстанции, а мы срочно стали выбираться в нейтральные воды. Через некоторое время нам приказали взять курс на Порт-Саид.

…Когда входишь в Суэцкий канал с севера, то справа открывается Порт- Саид, слева небольшой городок Порт-Фуад. Входили мы в канал под рукоплескания и заздравные возгласы сотен арабов, столпившихся на его западном берегу. Порт-Саид в то время был городом с населением в 240 тысяч, довольно грязным. Мусорные отходы и помои выбрасывались и выливались из окон прямо на улицы, отходы человеческой жизнедеятельности валялись кругом и всюду. Мы стоим в 10–15 метрах от берега. Слева, почти рядом, постамент от памятника Суэцу (главному строителю канала), за ним, в южном направлении, пустующее здание американского консульства в копоти и с выбитыми окнами (негодующие египтяне разгромили его еще в прошлогоднем июне), около него – функционирующее и днем, и ночью казино «Палас отель». Из ЦДП (центрально-дальномерный пункт) отлично просматривается вся прибрежная часть Саида и Фуад. Сразу за Фуадом, в семи километрах от нашей стоянки, – израильские позиции. Там, в капонирах, стоят захваченные у арабов в первые дни войны танки советского производства Т-54 (всего вместе с боезапасом было захвачено 250 танков) и время от времени ведут по арабам огонь. Советские корабли в этих баталиях участия не принимают, их задача (документ с грифом «Секретно») – начать боевые действия в случае высадки израильского десанта на западный берег Суэцкого канала и уничтожить этот десант. Враги, естественно, об этом документе осведомлены, и поэтому в Порт-Саид и даже в Порт-Фуад живой силой не суются.

Когда советский корабль находится в египетских водах, личному составу начинают начислять валюту. Нам она начислялась в египетских фунтах каждые десять дней: матрос – 1 фунт 12 пиастров, комотделения – 2 ф. 24 п., старшина команды – 3 ф. 36 п., ком.БЧ – 7фунтов, командир эсминца – 12 фунтов. Русский советник командира военно-морской базы «Порт-Саид» – капитан первого ранга получал 150 фунтов в месяц.

Курс фунта был в то время 2 рубля 24 копейки и, несмотря на состояние войны, совершенно не менялся. За египетский фунт в Союзе давали 2 бона (валютных), которые в разного рода «Березках» и у спекулянтов стоили от 10 до 15 рублей, то есть тот же фунт совершенно официально на законных основаниях можно было при желании превратить по крайней мере рублей в 20. С точки зрения здравого смысла было выгодно менять фунты на боны и уже за них дома чего-то покупать, т.к. в Египте цены были рыночными, а в СССР – государственными, т.е. устойчивыми. Но у нас, срочнослужащих, голова по этому поводу не болела, т.к. боновый обмен разрешалось производить только офицерам. Русский слесарь на судоверфи в Александрии получал за свою работу 55 фунтов (знал я одного), платил 18 за квартиру со всеми удобствами, на 17 фунтов жил и, переводя 20 фунтов в боны, содержал семью и копил на машину. Килограмм свинины в преимущественно мусульманской (в Египте жили и несколько миллионов христиан) стране стоил 7–8 пиастров, 1 кг апельсинов – 3 пиастра, туфли – 2–2,5 фунта, пачка сигарет – 15–40 пиастров. Надо сказать, что базар в Порт-Саиде был огромным, и чего там только не было: рыба величиной от мизинца до двух метров, продолговатые, весом до 12 кг арбузы, вареная, жареная и пареная снедь, лошади, ослы и верблюды, кругом бизнес (спекуляция по-нашему) и шахер-махер (натуральный обмен).

Когда не было воздушных налетов и молчала артиллерия, нас организованно группами по пять человек во главе с офицером на 4 часа отпускали в город (в среднем это получалось не чаще 1 раза в 15–20 дней). Полицейские и джундии (солдаты) подходят, просят сфотографироваться вместе с ними, простой народ по отношению к русским добродушен и не вреден. Вот старик-феллах, по-нашему крестьянин, хоть он и мусульманин, увидел группу моряков, подбегает, обнимает русского и, опустившись на колени, целует ему руку. В 68-м году такие случаи не были редкими. По каналу туда и обратно каждый день ходит трудяга – корабль «Рамзес-2», чистит канал. От восхода до захода солнца каждые 15 минут в воду с каждого военного корабля бросаются гранаты с тем, чтобы воспрепятствовать возможной подводной диверсии…

Вот сегодня молодежь всячески старается избавиться от службы в армии, а в моей молодости такие случаи были единичными. У Феди-Фирудина была болезнь. Эпилепсия. Но он из своего села попал (как, не знаю) во флот. В селе у него была любовь, Чимназ ее звали, и вот Федя всем, а в селе все друг друга знают, и своей любимой в первую очередь хотел доказать и доказывал, что он совершенно нормальный и без отклонений. Командир наш Валентин Иванович Онюшкин был его земляком (из Баку) и, видно, между ними была какая-то договоренность по этому поводу. Когда у Феди случалась падучая, к нему всегда подходили «папа» (так на корабле за глаза называли командира) и начальник медслужбы. Такое в бытность моей с Федей службы случалось с ним несколько раз, а демобилизовался он чуть позже меня.

…Порт-Саид был в то время городом-побратимом нашего русского Сталинграда, и в нем находился музей обороны. В основном там были представлены экспонаты, относящиеся к 1956 году, когда против Египта, после национализации им Суэцкого канала, была предпринята англо-франко-израильская агрессия. Арабская страна с помощью Советского Союза отстояла свой суверенитет и канал, построенный египтянами, стал в полном смысле египетским. После этого ОАР – Объединенная Арабская Республика, в состав которой входила также и Сирия, стала с нами дружить. В Египте с нашей помощью начали строить Асуанскую плотину, им были закуплены у Союза танки, самолеты и корабли, в частности 4 эсминца серии «30-бис», два из которых, помнится, назывались «Насер» и «Дамиетта», и которые, не в пример нашим кораблям, были неимоверно грязными.

Так вот, арабы в 42-м году в Сталинграде не были, но полагали, что их Порт-Саид совершил в 56-м подвиг не меньше Сталинградского. В музее Порт-Саида была представлена диорама его обороны, и большие картины, изображающие воздушные бои. Причем один египетский ас на этих картинах обязательно сбивает трех-четырех израильских стервятников, что, конечно же, являлось полным вымыслом. В деморализованной миллионной армии ОАР 11 июня 1967 года были налицо все признаки хаоса, и если бы наши корабли тогда не заняли Суэц, крах Египта, вероятно, был бы неизбежен. А сейчас только в канале находились вместе с арабскими порядка десяти-пятнадцати наших военных кораблей. Два советских авиаполка под арабскими опознавательными базировались на египетской территории, наши военные советники и офицеры были задействованы на арабских кораблях. Наши специалисты трудились в Асуане и на Александрийской судоверфи, а из Югославии в период кризиса всегда могла оказать им помощь советская воздушно-десантная армия. Египет обещал идти по некапиталистическому пути.

…С радостью, как на отдых, выходили мы на 3–4 дня в море. Включались насосы забортной воды, два огромных душа (отверстия толщиной в палец) устанавливались на верхней палубе, и целебная средиземноморская водичка часами из них проливалась. Рыбу добывали со шлюпки, называемой Ял-6, просто: глушили гранатами и собирали в 40-литровые кастрюли руками.

В конце апреля вернулись в Севастополь.

… В июле на день Военно-Морского флота СССР наш корабль был в Одессе. Вспоминается: cолнышко, хорошая погода, девушки улыбаются. На фасаде одного из домов огромный плакат со словами: «Моряк – любимец Родины!» К нам в гости приш5л киноакт5ер Михаил Пуговкин… В начале августа несколько суток принимали участие в совместных учениях с бригадой морской пехоты в районе Тендровской косы (северо-западное Черноморье). Уже назревали чехословацкие события, и эта бригада готовилась к участию в событиях. Моряки и в Чехословакии выполнили свой долг, и солдаты (в первую очередь) тоже! Во второй половине августа наc опять и срочно направили в Средиземку…

Во время затяжной, то вялотекущей, то с новой силой вспыхивающей войны с Израилем Египет декларативно увеличивал до пятидесяти миль ширину своих территориальных вод. Корабль, вторгшийся в 50-мильную зону, считался нарушителем и подвергался атаке. Мы несли круглосуточное боевое радиолокационное дежурство по обнаружению и сопровождению всех целей, вошедших в это пространство, и постоянно докладывали о них в штаб ВМБ дежурному арабскому офицеру. Как мы с ним общались? По проводной связи через телефон-вертушку. Как понимали друг друга? Довольно просто. Пришлось выучить несколько ключевых слов по-английски: bearing (пеленг), distance (дистанция), course (курс), speed (скорость), surface target (надводная цель).

Цель пеленговалась на ВИКО (выносной индикатор кругового обзора), вычислялись ее курс и скорость, и эти данные докладывались по инстанции мистеру Тофику (именно так на нашей вахте звали их дежурного). Трехзначное число, например 235, докладывалось как two-three-five. Если скорость цели была менее десяти узлов, ее «вели», но докладывали о ней редко, а вот если скорость была 14 узлов и выше, то о ней докладывалось каждую минуту, потому что так без предварительного оповещения могли двигаться только военные корабли. В одно из таких дежурств и был обнаружен еще за 50-мильной зоной корабль, шедший со скоростью более 18 узлов. Как потом выяснилось, это был израильский эм. «Элат» – корабль 2-го ранга, каких у Израиля имелось всего два. В атаку на него вышел советский катер серии «К» (в то время новейший) со смешанным экипажем и первой ракетой (а у него их две, по одной с каждого борта) утопил вражеский эсминец. Вторая ракета была не нужна, но тем не менее она была пущена и точно попала в то место, где за мгновение до этого был эсминец. Чтобы показать и доказать всему миру, что ЭТО осуществили арабы, формального командира катера, египтянина, Гамаль Абдель Насер наградил высшей египетской наградой – «Ожерельем Нила».

Вообще, 68-й год был напряженным, особенно в сентябре и октябре. Бомбежка и артобстрелы были постоянными. Резервуары с нефтью в окрестностях Порт-Саида, врытые в землю, от попадания ракет горели днем и ночью, канал, по которому в город из пресного озера поступала вода, постоянно разрушался. Население постепенно покидало свой город, проклиная евреев и Америку.

При авианалетах джундии стреляют из зенитных пулеметов в небо, но до самолетов снаряды не достают, они – на высоте 10 километров в полной безнаказанности. На палубе стоят ящики с песком, потому что напалм только песком и гасится, но если он попадает на тело, то выжигает всё, и его ничем не сбить…

Наконец мы снова выходим в море на сопровождение авианосца «Индепенденс». Гонка за авианосцем продолжается несколько дней, затем нас меняет свежий БПК из Севастополя, а мы берем курс на Александрию.

…На Александрийском рейде поражает большое количество затопленных арабских военных и гражданских кораблей. Все они были взорваны еще 5 июня 1967 года (четко сработала израильская разведка), и только один египетский СКР успел в этом кошмаре избежать потопления, по тревоге поменяв место своей стоянки. Второе, что неприятно поразило в Александрии, изможденные дети, на вид десяти-двенадцати лет, таскающие в плетеных корзинах щебенку, и надсмотрщик, в полосатом до пят халате, понукающий их плеткой. И третье (тогда советскими людьми это вообще не могло адекватно восприниматься), когда мы группой решили поискать место побезлюднее, где можно было бы искупаться, и уже заходили в воду, вдруг бежит сторож – старик с палкой, показывает на рядом стоящий плакат и гонит нас прочь. Оказалось, что полтора километра этого пустынного пляжа являются частным владением!

На общегородском пляже мы всё-таки искупались. Особенностью пляжа была скульптурная группа «Похищение Европы» и то, что от берега по мелководью можно было идти десятки метров. К числу достопримечательностей Александрии относились колонна Помпея, дворец и парк последнего короля Фарука и зоопарк, в котором животные были почти ручными. Можно было за пачку сигарет сфотографироваться, стоя на слоне, погладить гималайского медведя, покормить из рук всех животных, кроме льва и крокодила… Автобусы без дверей, с выбитыми стеклами гоняли по Александрии как сумасшедшие, прохожие только успевали разбегаться в разные стороны; разносчики жвачки, сигарет и колы сновали по улицам, попрошайки выскакивали из-за каждого угла… И повсюду «купи-продай-сменяй», повсюду хорошо одетые господа и оборванцы, повсюду контраст между нищетой и богатством, повсюду магазины, помойки, мусор и грязь. Всё это было таким диким, что ни в какие рамки не лезло.

Новый 1969 год мы встречаем в Севастополе. В 24.00 из динамиков объявляется: «Команде пить компот!» У всех уже налито что-то посущественнее компота, но все делают вид, что это на самом деле компот. Потом пляски на юте под две электрогитары и барабан. С соседнего корабля человек сто скандируют: «Совершенный» просит шейк!» – заказ выполняется. Все довольны. Но уже бежит замполит и загоняет всех спать.

Дедовщины, о которой сейчас так много говорят и пишут, в мое время на флоте почти не было. Ну разве что последний год (на флоте не «старики», как в армии, и не дембели, а «годки») не бачковал, то есть не занимался мытьем посуды.

…В мае 69-го Порт-Cаид представлял собой угнетающее зрелище. Система пресного водоснабжения была разбомблена и уже не восстанавливалась, в городе осталось всего около полутора тысяч населения. Наши моряки получали на умывание пол-литровую банку конденсата. Пища, вода – всё отдавало хлоркой.

В жару вспыхнула эпидемия тропической лихорадки. Сначала для больных освободили второй кубрик, затем третий, затем стали размещать их на верхней палубе. Здоровые спали на койках по очереди. Через неделю больных было уже 150 из 270 человек экипажа. Наконец пришел сухогруз «Шексна», привез пресную воду и лекарства. Приказом командования корабль был снят с первой линии (с боевой готовности) и направлен в Александрию. Эпидемия постепенно сошла на нет, но до самого окончания службы все меры профилактики в экипаже достаточно жестко соблюдались.

В Александрии эсминец поставили на ремонт в док. Арабы кое-как помогали нам с ремонтом, но в основном «стреляли» у моряков сигареты. Арабский «пролетарий» мог полчаса выкручивать болт из вентиляционного грибка, не соображая, что вторым ключом с обратной стороны надо зацепить гайку, чтобы не крутить болт до бесконечности. Работать в цистернах им не доверяли, и к каждому их рабочему был приставлен наш матрос для сопровождения. Всё это делалось для того, чтобы создать в Египте рабочий класс, но научить трудиться взрослого безграмотного люмпена – неразрешимая задача, в чем мы и убеждались здесь неоднократно на собственном опыте.

Что еще особенного запомнилось от службы на флоте?

Массированная бомбардировка, душное марево пустыни и голос из Москвы, усиленный динамиками (кажется, это был Катушев из ЦК): «Товарищи, Родина с вами, Родина вас не забудет!»… Обнаружение американской АПЛ и гидроакустический контакт с ней в течение 45 минут (отличился Ваня Ивакин из нашей команды и уже допотопная сейчас, гидроакустическая станция «ТАМИР-5Н»)… Танкер с почтой в открытом море и долгожданные полуторамесячной давности письма из дома… Встреча и расставание кораблей (один заходит в канал, другой уходит на север) под протяжное: «По левому борту встать к борту!» и под марш «Прощание славянки», берущий за душу и не дающий ничего забыть…

…Осень на исходе, мелодия «Изабелла» над заснеженным аэропортом, сухой комок в горле и приветливые лица моих земляков… Вхожу в свой дом и уже в подъезде кричу: «Мама, мама!» Матушка с четвертого этажа спешит ко мне. Здравствуй, мама! Здравствуй, Родина!

Русского моряка феллах благодарит

Когда меня попросят рассказать
О службе на советском сильном флоте,
Скажу я: – Это надо испытать,
А по рассказам вряд ли вы поймете.
И все ж, когда мне вспомнится опять
Флаг ВМФ, что за кормою вьется,
Наполнят душу грусть и благодать,
И сердце учащеннее забьется…
С Либавой мы простились на рассвете,
Нас приняли балтийские просторы,
В объятиях ласкал упругий ветер,
Неведомая даль манила взоры.
Мы видели Борнхольм и Скагеррак,
И ледяное Северное море,
И реял над водою славный флаг,
И винт эсминца со штормами спорил.
…И снова спать мне не дают былого тени,
И не забыть мне молодости грезы,
Как египтянин старый на коленях
Целует руку русскому матросу…
Нас поднимал и опускал залив
Бискайскою протяжною волною
И с югом познакомил, просолив,
И с муторною качкой килевою.
Окидывая взглядом Гибралтар
Под звездами на черном небосводе,
Моряк о снежной Родине мечтал
В том дальнем и ответственном походе.
Минуя Хаммамет и Абукир,
Как по ступенькам мы дошли до цели,
Развязки ждал встревоженный эфир,
И с помощью мы вовремя успели.
На рубежах стремительной войны
Блеснули ЗУРСы и УРО-ракеты:
В Суэц вошли эскадры корабли,
Бортами зачерпнув чужие беды.
…И снова спать мне не дают былого тени,
Плывут из юности моей картины-грезы:
Старик-феллах, упавший на колени
Целует руку русскому матросу…
Над палубою звезды полыхали
В бездонном небе Ближнего Востока,
И корабли на вахту заступали
В Египте до положенного срока.
И от заката через четверть часа,
Бросая в ночь гранаты до восхода,
Мы слышали орудия Фуада,
Мы видели клокочущую воду.
Мы твердо закрепились на канале,
Друзей своих спасли и защитили,
На языке арабском не смолкали
Заздравицы Союзу и России.
И Дарданеллы, и Босфор прошли мы,
И Инкермана створы нас встречали,
Мы бодрыми от дома уходили
И радостными с моря возвращались.
…Слезами светлыми плывут былого тени:
И Порт-Саид, и бомбовые грозы,
И египтянин старый на коленях
Целует руку русскому матросу…

Александр ХАРЧИКОВ

воин-интернационалист,  ветеран Пятой эскадры ВМФ СССР